СИНЕЕ ЖЕЛЕЗО - Страница 7

Князь прижал руки к груди, приветствуя повелителя 'Вселенной. Император покосился на него и сделал знак подождать. Потом он снова повернулся к историку:

- Продолжай. Мы слушаем.

- «...Самая лучшая война, - стал читать Сыма Цянь, - разбить замыслы противника; на следующем месте - разбить его союзы; на следующем месте - разбить его войско. (Император согласно кивал, сощурив узкие глаза с прямыми длинными ресницами.) Самое худшее - осаждать пограничные крепости. По правилам военного искусства такая осада должна проводиться, лишь будучи неизбежной. Подготовка больших щитов, осадных колесниц, доставка снаряжения требует три месяца. Однако полководец, будучи не в состоянии преодолеть свое нетерпение, посылает своих солдат на приступ, словно муравьев. При этом одна треть офицеров и солдат оказывается убитой, а крепость не взятой. Таковы гибельные последствия осады...»

Князь давно понял, что историк читает императору трактат о военном искусстве, написанный знаменитым полководцем Суньцзы примерно шестьсот лет назад.

«Какие крепости у хунну? - все более раздражаясь, думал военачальник. - И чему сейчас могут научить нас эти пожелтевшие свитки?»

Он решительно встал и с поклоном, стараясь придать своему голосу мягкость и раболепие, произнес:

- О великий и ослепительный! Прости твоего неразумного слугу, что он осмеливается прервать ваши занятия. Но я привез вести, которые жгут мне сердце и которые я должен передать немедленно.

- Что это за вести? - недовольно спросил император, приподнимаясь на локте.

- Твой посол оскорблен вонючей степной собакой, вождем хунну, и сослан на Северное море.

- Что-о? - император вскочил, словно облитый кипятком. - Он дерзнул поднять руку на моего посла?!

- Да, неподражаемый! В крепость Май[21], откуда я сейчас приехал, вернулся один из слуг Го Ги. Он привез письмо сына ехидны и дикой свиньи. Слуга рассказал мне, что твоего посла заставили войти в шатер хана без бунчука и с раскрашенным лицом.

При этих словах лицо императора покрылось пятнами, но он сдержал себя:

- Прочти письмо.

Ли Гуан-ли протянул императору неровно обрезанный кусок замши:

- Прости, божественный, но я не могу повторить вслух то, что здесь написано. Скорее я проглочу язык.

- Читай, мы повелеваем!

Князь опустил глаза й, запинаясь, начал читать:

- «На Юге правит великий Хань, на Севере царствует сильный шаньюй. Шаньюй есть гордый Сын Солнца и Луны, который не обращает внимания на мелкие придворные обряды.

Я ныне желаю растворить пограничные проходы в царство Хань и взять дочь из твоего Дома в супруги себе с тем, чтобы Дом Хань - на основании прежнего договора - ежегодно доставлял мне десять даней лучшего вина, пятьсот караванов рису и десять тысяч кусков разных шелковых тканей. После сего не будет грабительств на границе».

Князь умолк, выжидательно глядя на императора.

- Дай мне вина, - хрипло сказал Сын Неба.

Полководец взял узкогорлый кувшин и налил вина в тонкую

фарфоровую чашу. Передавая ее, увидел, что рука императора заметно дрожит.

«Может быть, он не снесет таких оскорблений, и мы наконец-то начнем действовать», - удовлетворенно подумал князь и уже открыл было рот, чтобы заговорить, но император опередил его:

- Что ты думаешь о войске хунну? Ведь ты часто сталкивался с ними в пограничных боях.

Ли Гуан-ли замялся, раздумывая, стоит ли говорить императору все откровенно. Однако тот заметил его колебания и нетерпеливо сказал:

- Говори только правду, какой бы горькой она ни была.

- Да не покажутся тебе обидой мои слова, о величайший из живущих под Солнцем, - медленно начал полководец, - но мы всегда недооценивали силу хуннуского войска. Лазутчики доносят, что у шаньюя сейчас на коне до ста тысяч воинов и он деятельно готовится к набегу.

- Мы спрашиваем тебя не о численности шаньюева войска. У меня солдат втрое больше. Не в этом дело. Мы спрашиваем тебя: что ты думаешь о боевых качествах хунну? Отвечай!

- Мой опыт говорит мне: отогнать хунну от границ легко, разбить трудно, уничтожить невозможно. При стойком отпоре они рассыпаются по степи подобно %тае волков, чтобы снова собраться и вступить в бой.

Император перевел взгляд на Сыма Цяня, как бы ожидая от него возражения словам князя. Но историк сказал, склонившись в почтительном поклоне:

- Князь молвил истину, ослепительный. Хунну не признают никаких канонов правильной войны. При неудаче они отступают и бегство не поставляют в стыд себе. Где видят корысть, там не знают ни справедливости, ни страха. Победить их можно только хитростью.

- Позволь мне дополнить речь ученого мужа, о Луч надежды, - заговорил Ли Гуан-ли, когда историк умолк. - Ты обязал меня говорить только правду, и я выскажу ее до конца, если это будет позволено.

- Мы слушаем.

- Латная конница хунну, великий и непогрешимый, лучше нашей.

- Уж не хочешь ли ты сказать, что китайские оружейники делают кольчуги и шлемы хуже динлинов? - спросил император и презрительно выпятил нижнюю губу.

- Нет, Я хочу сказать, что у нас хуже кони. Они с трудом проносят тяжеловооруженного всадника около ста ли[22] и в бою очень неповоротливы. Хуннуские же лошади совершают суточные переходы в двести пятьдесят ли и остаются боеспособными,

- Что же это за чудесные кони и где их достают хунну? - недоверчиво спросил император.

- Они получают их в виде дани из страны Давань. В даваньском владении находятся дикие неприступные горы. На этих горах водятся лошади, которых невозможно поймать. Поэтому тамошние жители выбирают пятишерстных[23] кобылиц и пускают их в горы. От сих кобылиц и горных скакунов родятся жеребята с кровавым потом. Кобылицы приводят их в долину, и там жеребят ловят. Хунну называют их небесными конями.